Кому-то это покажется фантастикой, но за пределами Голливуда в кино тоже есть жизнь. Причем не только на кинофестивалях и в жестких артхаусах, но и во вполне массовом кинематографе. И в этом кино, соответственно, тоже есть свои собственные герои и злодеи. Учитывая гуманистические предпочтения многих зрителей и читателей, в этот раз мы поговорим именно о злодее.


Порой кажется, что нет в наши дни более модной и более беспочвенной темы, чем самобытность в массовом кинематографе. Вроде бы глобализация и рыночные стандарты, диктуемые повсеместной продукцией Голливуда, не оставляют ей ни малейшего шанса. Но все же режиссеры (нет, не только российские) продолжают настаивать на поиске национальных образов и возвращении традиций.

Возможно, потому что достижение такой цели на первый взгляд обманчиво просто – достаточно обратиться к фактам национальной истории. Потому что, опять же, нет лучшего и бьющего по нервам зрителя психологического эффекта в начале фильма, чем произнесенная пугающе-бесстрастным закадровым голосом фраза: «Основано на реальных событиях». Даже если на самом деле это и не так. Особенно хорошо это срабатывает с жесткими боевиками/драмами или кровавыми ужасами (именно так в прошлом году поступил Джеймс Ван со своим «Заклятьем»). А режиссерам на пресс-конференциях остается только говорить: «Да, да, мы помним наше прошлое, каким бы мрачным оно не было». И делать перед камерой грустное выражение лица.

Похоже, что именно по такому пути пошли австралийские режиссеры, неожиданно вспомнившие один из благополучно забытых и далеко не приятных персонажей из истории своей страны.

Вообще говоря, Австралия не так давно подарившая Голливуду творцов «Пилы» Джеймса Вана и Ли Уонелла, не славится какой-то собственной самобытной школой триллеров/ужасов, хотя иногда и поставляет на мировой рынок неплохие криминальные сериалы вроде «Отдела убийств». Возникшая как бывшая ссыльная территория Британской Империи, она не слишком-то известна и какими-то особенными преступниками. Долгое время считалось, что единственным маньяком в ее истории был Айван Милат (послуживший прообразом злодей в «Волчьей Яме»), обидевшийся на общество и на женщин и решивший обе проблемы дуплетом из винтовки.

Но кто ищет, тот всегда найдет - и в последнее десятилетие на подмостках австралийского кино неожиданно замаячила (или заманьячила) фигура Александра Пирса (1790-1824) по прозвищу «Пирожник» – ссыльного ирландского вора, в свободное от грабежей время занимавшегося также людоедством. За свои преступления Пирс в конце концов получил заслуженную виселицу и коронную предсмертную фразу: «Нет ничего вкуснее человеческого мяса». А вот теперь еще и кинематографическую известность.

Не отвечая не извечный вопрос моралистов о том, заслуживает ли такой человек столь пристального внимания, просто расскажем, что за последние годы он стал ключевым персонажем сразу трех крупных премьер различных жанров. Здесь и документальная драма «Последнее признание Александра Пирса» (2008, режиссер Майкл Роулэнд), и эпический блокбастер «Земля Ван Дьемена» (2009, режиссер Джонатан Айф Дер Хайди), и, наконец, кровавый слэшер «Вымирающая порода» (2008, режиссер Джоди Двайер).

Можно было бы сказать, что Пирс стал своеобразной звездой австралийского кино. И в то же время во всех этих фильмах мы видим трех различных героев, имеющих общим только прототип.

Так сюжет «Последнего признания» – это история «ссыльного вора с выпоротой душой», показанная глазами его последнего исповедника. Ее герой – преступник, высланный в Австралию за тягостное деяние против священной и неприкосновенной частной собственности – кражу нескольких туфель. А уже на месте запятнавший себя вполне обыденными для таких мест делами – грабежами, убийствами и неоднократными попытками побега, закончившимися голодовками и съедением своих товарищей по несчастью. Однако режиссер пытается пробудить сочувствие даже к этой опустившейся душе и неприязнь к «хозяевам жизни» – его судьям, поднимающим тосты во славу «прогресса» и радующимся казни Пирса. «Вот так», – единственная фраза в момент повешения смертника, подчеркивающая всю бессмысленность и пустоту такого исхода. Предсмертную фразу самого преступника режиссер предусмотрительно опустил.

В «Вымирающей породе» мы видим совершенно иной подход. Действие разворачивается в наши дни и рассказывает о четверых друзьях, которые отправились в Тасманию на поиски редкой породы тигров. А наткнулись на не менее редкую и тоже вымирающую породу людоедов. Чем закончилась столь радостная встреча, наверное, нет смысла пересказывать. Стоит лишь заметить, что вся картина вплоть до последних минут подозрительно напоминает «Поворот не туда», чья очередная (вторая) часть вышла в свет годом ранее. Напоминает – за одним исключением. Угадали: в этом фильме есть Александр «Пирожник» Пирс, который и оказывается предком-прародителем семейства каннибалов. Здесь это лысое существо со звероподобными челюстями, которое в первые же минуты картины частично съедает ухо преследующего его солдата, а остатками угощает тигра.

К слову, Джоди Двайер, который когда-то претендовал на роль австралийского Хичкока, сняв мистико-детективный сериал «Путаница» (но оправдавший ожиданий), на этот раз, не рассчитывая на свои личные способности, пригласил в фильм в качестве актера Ли Уонелла. Таким образом, поклонники «Пилы» с удовольствием смогли увидеть ее создателя в качестве актера, а каннибалы из фильма им с не меньшим удовольствием перекусили. Да, похоже, продюссировать новую «Пилу» теперь некому. Поэтому для многих зрителей (да и для всего Голливуда в целом) это, пожалуй, самый страшный момент из всего вышеперечисленного.

Ну и наконец, совершенно уникальную картину мы видим в фильме Ауф Дер Хайди «Земля Ван Дьемена». Правда, уникальность эта весьма ожидаема. Поскольку Джонатан ван дер Хайде – это не только человек с плохо выговариваемой фамилией, но и режиссер любимейшего в Австралии и вышедшего в мировой прокат сериала «Отдел убийств». Сериала, доказавшего, что не только в России любят смотреть про милицию, а попутно показавшего всю плеяду мотивов преступников. Именно идея мотива злодеяния становится ключевой идеей фильма про побег восьмерых ссыльных в джунгли Тасмании (называемой в то время «Земля Ван Дьемена»). Голод и безысходность их положения ведет к взаимной и озлобленности и расправам друг с другом (при помощи топора), закономерно завершающимися актами каннибализма.

Лента в большей степени не сюжетная, а атмосферная. Однако Ауф Дер Хайди не столько смакует кровавые сцены, сколько показывает образы австралийской природы. Бескрайние леса и бурлящие реки, тусклые небеса и бесконечные тропы, которыми неведомо куда бредут восемь каторжан – все это выдержано в блеклой цветовой гамме, унылой и чарующей, и раскрывает перед зрителем некий сказочный мир за пределами обыденной действительности. «Земля Ван Дьемена» - это не просто историческая драма, это подлинный эпос о путешествии современных аргонавтов или странников Одиссея с несчастливой развязкой. Автор постоянно обращается к теме тишины – метафоре опустошенности героев, которая, в конце концов, уничтожает все их духовные особенности (кроме самых грубых страстей) и рождает в диалогах характерные фразы типа: «Если бы у женщин не было половых органов, их можно было бы закидывать камнями» и т.п.

В этой же картине звучит и закадровый монолог Александра Пирса (более подробный, чем в «Послед-ней исповеди»), начинающийся и заканчивающийся словами: «Я – скромный человек…». Как ни странно, в этих словах нет ни иронии, ни скрытой метафоры. Пирс здесь – просто изможденный и уставший от жизни человек, которого нищета завела в тупиковую ситуацию. От своих товарищей по побегу он отличается только тем, что остался в живых. Его монолог точно такими же словами вполне мог бы вести и кто-то из них.

Все три фильма объединяет еще и лейтмотив голода, но в каждом случае это состояние определяет различные идет. «Все ирландцы рождаются голодными», но «Голод – не бесконечен», - говорит Роулэнд, повествующий о социальной несправедливости и злодеянии в результате отчаяния. «Голод – это странная тишина», - продолжает Айф Дер Хайди, в фильме которого Пирс даже не главный герой. Главное – это странная, почти фантастическая ситуация, освобождающая человека от налета человечности и всех моральных норм («Я вижу Господа, танцующего с топором», - говорит Пирс в финале). Ну и: «У каждого человека свой вкус», - заканчивают Двайер и один из его каннибалов.

В соответствии с режиссерскими замыслами различными оказываются и образы Пирса (или Пирсов), эволюция которых фактически отражает эволюцию кино: от поисков самобытности к рыночному стандарту. От вполне исторического персонажа (порожденного социальной несправедливостью грабителя), через «скромного человека» (абстрактной личности, сломленной в нечеловеческой ситуации) к лесному чудовищу, таящемуся в лесах, чтобы закусывать мужчинами и похищать женщин.

Соответственной оказалась и судьба картин – мелькнувшая по History и до сих пор появляющаяся на научных кабельных каналах «Последнее признание» не снискало широкой известности. «Земля Ван Дьемена» стала призером двух международных кинофестивалей в Испании и Швеции, но мало известна массовому зрителю. Потому что самой распространенной и популярной у него оказалась «Вымирающая порода», которую телезрители России по сей день могут видеть в ночных показах СТС и Рен-ТV.

Итог вполне закономерен - успешные или нет, поиски самобытности не всегда ведут к коммерческому успеху на мировом уровне. Правда, «Земля Ван Дьемена» все таки стала достойным ответом Голливуду и Америке за все снятые ей нелепые комедии про Австралию вроде «Свадебного разгрома». А сцена, в которой Пирс и его товарищ стараются не заснуть, так как первый заснувший получит от другого удар топором и будет съеден, даже достойна войти в анналы мирового кино.

Что касается фильма Двайера, застрявшего между трэшем и слэшером, вспомнившим про самобытность в выборе героя и благополучно забившим на нее по ходу съемок, то его известность тоже закономерна. Преступления Пирса-Пирожника – несомненно чудовищные – при этом вовсе не уникальны. Аналогии его дея-ниям можно найти в криминальной истории любой страны, а в российском тюремном жаргоне для него есть даже характерное слово - «консервы» (объяснять неприятно, загляните в словарь). Это вам уже не Айван Милат, который пытался из тюрьмы отослать в суд Австралии собственный отрезанный палец в письма. Да и во-обще, в исторической Австралии едва ли уместен свой Ганнибал Лектер, так как распространенные истории голода делают людоедство здесь неисключительным явлением. Зато такой злодей возможен в чьей-нибудь безумной фантазии, превращающей историю в трэш, и Двайер это хорошо показал.

Вместе с тем, похоже, что именно такой Пирс и будет в дальнейшем наиболее востребован в современном искусстве. Независимо от того войдет он в галерею голливудских злодеев или так и останется самобытным образом местного кино. Потому что массовой психологии гораздо легче представить себе одного уникального монстра, чем предаваться сложным и болезненным вопросам о социальной несправедливости или сущности духовного мира человека.

Однажды русский журналист Михаил Кривич, рассматривая старые фотографии Чикатило, вдруг с каким-то ужасным озарением понял, что видит перед собой тот самый Преступный Тип выродившейся личности, который когда-то описывал итальянский психиатр-криминалист Цезарь Ломброзо. Но, потом, наблюдая преступника на суде, понял, что в его внешности и в нем самом нет ничего особенно примечательного. И от этого ему стало еще страшнее. Потому что есть преступления, не поддающиеся рассудочному пониманию и тем более осознанию того, что их подготовило само общество своей жесткостью и несправедливостью. Именно тогда на помощь приходит искусство, выделяющее в преступниках нечеловеческие черты.

Как заметил исповедник Пирса в картине Роулэнда: «Мир кажется проще, когда мы находим в нем чудовищ». На которых можно списать всю жестокость этого мира и свои собственные грехи.

Сергей Фоменко